- Прошу прощения, Альберто? - из моих глаз брызнули слезы.

  - Эсмеральде, ты даже не поинтересовалась, куда я пропал с вечеринки, - Альберто язвительно захохотал. - Могу поздравить тебя с тем, что я еще жив.

  Конечно, если тебя это интересует.

  - Как ты можешь так говорить? - я сжала волю в кулак и сделала робкую попытку улыбнуться. - Я искала тебя, звонила, но твой телефон не отвечал.

  - Мой телефон не мог ответить, потому что находился в полицейском участке, как и я, - Альберто повернулся и зашагал по тропинке.

  - Милый, тебя пытали? - я ничего не понимала. - Как и почему ты оказался в полиции?

  - Эсмеральде, я устал от твоей глупости, - Альберто остановился.

  Его точеный профиль сиял золотом в свете уходящего Солнца. - Ты мило щебетала с Мелиссой и даже не заметила, как меня по ошибке копы вязали.

  - Я и Мелисса подружки с детства, - я заглянула в глаза Альберто.

  - Вы жужжали, как две беззаботные пчелки, - Альберто усмехнулся.

  Я залюбовалась его смоляными до синевы кудрями.

  - Мелисса - с древнегреческого означает - пчелка, - я засмеялась. - Ты угадал, Альберто, ты всегда все подмечаешь! - Мои губы потянулись к зовущим губам парня. - Альберто, ты уже не сердишься на меня?

  - Сержусь? - Альберто усмехнулся, потому что он имел право на иронию.

  Изумительно красивый уверенный в себе молодой мужчина. - Эсмеральде, разве я могу сердиться на утку, или на курицу?

  - Раньше ты называл меня ласточкой и рыбкой, пушистиком, - я отступила на шаг.

  - С чего это ты лезешь ко мне целоваться? - Альберто заметил мой внезапный порыв.

  - Я не поцеловала тебя, - я смутилась, чувствовала, как щеки загорелись.

  - Но хотела.

  - Что хотела.

  - Это.

  - О чем ты?

  - Не понимаешь?

  - Понимаю, но не хочу понять.

  - Эсмеральде, ты же раньше не целовалась со мной, говорила, что тебе религия не разрешает до свадьбы целоваться.

   - Моя религия очень строгая! - в волнении теребила край летнего платья.

  Миленькое голубенькое платьице с ромашками.

  Оно мне очень нравится.

  Мама подарила мне простенькое на вид платье на день рождения, на восемнадцатилетие.

  Папа потом тайком от мамы шепнул, что платье стоит столько, сколько спортивный кар.

  Простота и изящество платья от известнейшего модельера слиты в одно целое.

  Платье для принцесс, платье, на которое молятся супер модели.

  Я никогда не рассказывала Альберто о том, что платье не простое, да он и не спрашивал меня.

  - Не надо больше лгать Эсмеральде, - в голосе Альберто сталкивались льдины. - Ты под всяческими предлогами избегаешь продолжения наших отношений.

  Религия, подружки, лекции в университете...

  - Но я же с тобой здесь и сейчас, - слова любимого больно ранили мое нежное сердечко. - Я доверяю своему дневнику все чувства.

  Когда-нибудь я дам тебе прочитать, что каждый день пишу в дневник.

  Ты увидишь, как я... насколько я... - Губы мои задрожали.

  - Эсмеральде, ты брезгуешь поцеловать меня, - Альберто нарочно словами бил меня. - Я читал твой дневник.

  - Ты читал мой дневник? - мое сердце рухнуло скалой в море. - Неужели, ты, когда приходил в гости, рылся в моих вещах?

  Это ужасно, но оправдывает тебя, потому что, когда любишь, то хочешь знать о любимой девушке все.

  - Кто тебе сказал, что я люблю тебя, Эсмеральде? - Альберто засмеялся.

  Смех у него не обидный, а выдержанный, как хорошее вино. - Я не рылся в твоих вещах, если тебе это интересно.

  Когда ты советовала слугам как лучше сварить кофе, или примеряла новые платья, твоя мама показывала мне семейные альбомы, в том числе и твой дневник.

  Особенно меня позабавили твои детские увлечения.

  Ты писала в дневник, что тебе нравится Джек, потом - Сильвио, еще - Роберто.

  - Но это шутки, - я чувствовала, как почва уходит из-под моих ног.

  Мой парень прочитал мой дневник. - Детские влюблённости, они не считаются.

  - Кто знает, кто знает, - Альберто щелкнул золотой зажигалкой прикурил кубинскую сигару. - В конце концов, любые детские шалости оставляют рану на сердце.

  Никто не сможет угадать - напомнит ли эта рана о себе десять лет спустя.

  Невинные увлечения, как ты их называешь, Эсмеральде, на самом деле - неразорвавшаяся бомба.

  - Значит, мама показала и рассказала тебе все? - мой голос тише шороха камышей.